Джек Вэнс - Умирающая Земля. Сб. [Умирающая Земля. Машина смерти. Глаза Верхнего мира. Большая планета.]
Наступило тяжелое молчание, и в воздухе перестало ощущаться присутствие Панделума.
— Панделум, — негромко позвала Т’саис. Ответа не было.
Спустя какое-то время Панделум вернулся, она ощутила вновь его присутствие.
— Через мгновение, — сказал он, — ты можешь войти в соседнюю комнату.
Т’саис ждала, затем, по его разрешению, вошла в следующую комнату.
— На скамье слева, — послышался голос Панделума, — ты найдешь амулет и маленький мешочек с драгоценностями. Надень амулет на правое запястье: он обращает любое направленное на тебя заклинание против того, кто его произнес. Это очень мощная руна, береги ее.
Т’саис повиновалась и спрятала мешочек в сумку.
— Положи на скамью свой меч, встань на руну, что начертана на полу, и крепко зажмурь глаза. Я должен войти в комнату. Предупреждаю: не смотри на меня — последствия будут ужасны.
Т’саис сняла меч, встала на металлическую руну, закрыла глаза. Она услышала легкие шаги, звон металла, потом — высокий резкий крик.
— Теперь твой меч жив, — странно громко прозвучал голос Панделума, который теперь находился рядом. — Он будет убивать твоих врагов сознательно. Протяни руку и возьми его.
Т’саис вложила в ножны свой стройный клинок, теплый и дрожащий.
— Где на Земле хочешь ты оказаться? — спросил Панделум. — В местности, населенной людьми, или в великой разрушенной пустыне?
— В Асколайсе, — ответила Т’саис, — потому что тот, кто говорил мне о красоте, произнес только это название.
— Как хочешь, — сказал Панделум. — А теперь слушай!
Если захочешь вернуться в Эмбелион...
— Нет! — быстро ответила Т’саис. — Лучше умереть.
— Подумай хорошенько.
Т’саис промолчала.
— Сейчас я коснусь тебя. У тебя на мгновение закружится голова — а затем ты откроешь глаза уже на Земле. Сейчас там почти ночь, а во тьме скрываются ужасные существа. Поэтому побыстрее отыщи убежище.
Охваченная возбуждением, Т’саис почувствовала прикосновение Панделума, ощутила дрожь, легкое затмение сознания, быстрый полет... Незнакомая почва под ногами, незнакомый воздух со странным запахом. Она открыла глаза.
Местность незнакомая и новая для нее. Темно-голубое небо, распухшее древнее солнце. Она стояла на лугу, окруженном высокими мрачными деревьями. Эти деревья не были похожи на спокойных гигантов Эмбелиона: нахмуренные, с густой листвой. Под ними лежали загадочные тени. Все окружающее: почва, деревья, скала, торчащая на лугу, — все было выработано временем, сглажено, выровнено, смягчено. Свет солнца придавал каждому предмету на Земле, скалам, деревьям, неподвижной траве и цветам одинаковый оттенок древности, старинных воспоминаний.
В ста шагах поднимались покрытые мхом руины давно обрушившегося замка. Его камни почернели от лишайников, дыма и возраста; сквозь обломки пробивалась трава — все это представляло собой странную и дикую картину в косых лучах солнца.
Т’саис медленно приблизилась. Некоторые стены еще стояли, сложенные из выветрившегося камня, с давно исчезнувшей известью. Она удивленно обошла большую разрушенную статую, почти погрузившуюся в землю; на мгновение задумалась над письменами, высеченными на камне. Широко открытыми глазами смотрела она на то, что осталось от лица, — жестокие глаза, насмешливый рот, отбитый нос. Т’саис содрогнулась. Здесь ей искать нечего; она повернулась, собираясь уходить.
Смех, высокий, радостный, послышался на поляне. Т’саис, помня предупреждение Панделума, ждала в укрытии, Какое-то движение среди деревьев; в солнечном свете показались мужчина и женщина; потом — весело посвистывающий молодой человек. В руке он держал меч, которым время от времени подталкивал первых двоих. Т’саис разглядела, что эти двое были связаны.
Трое остановились перед руинами, невдалеке от Т’саис, и та могла рассмотреть их. Связанный мужчина с худым лицом, неровной рыжей бородой и мечущимся взглядом; в глазах его виднелось отчаяние. Женщина была полная, невысокого роста. Пленившим их был Лайан-Странник. Его каштановые волосы были разбросаны, черты лица подвижны и приятны. Красивые карие глаза изучали местность.. На нем были красные кожаные башмаки с загнутыми вверх острыми носками, красно-зеленый костюм, такой же плащ и остроконечная шляпа с багровым пером.
Т’саис смотрела, не понимая, что происходит. Все трое были ей одинаково отвратительны, казались грязными снаружи и изнутри. Лайан, может быть; чуть менее подл и низок — он все-таки проворнее и элегантнее.
Пленник негромко застонал, женщина заскулила.
Лайан весело взмахнул шляпой и исчез среди руин. Не далее чем в двадцати футах от Т’саис он скользнул за древнюю каменную плиту, вернулся с огнивом и трутом, разжег костер. Из сумки он извлек кусок мяса, поджарил на костре и с аппетитом съел, облизывая пальцы.
Не было сказано ни слова. Наконец Лайан встал, потянулся и взглянул на небо. Солнце уходило за темную стену деревьев, поляну уже заполнили синеватые тени.
— К делу! — воскликнул Лайан. Голос его звучал резко и ясно, как призыв флейты.
Он снова нырнул в свое укрытие под плитой и принес оттуда четыре крепких прута. Один из них он положил на бедра мужчины, второй поперек, через промежность, так, что при небольшом усилии мог сжимать бедра и поясницу. Он испытал свое приспособление и рассмеялся, когда мужчина закричал от боли. Такое же устройство он приспособил и на женщине.
Т’саис смотрела в растерянности. Очевидно, молодой человек собирался причинить своим пленникам боль. Неужели таковы обычаи Земли? Но как она может их судить, она, не отличающая добра от зла?
— Лайан! Лайан! — воскликнул мужчина. — Пощади мою жену! Она ничего не знает! Пощади ее и забери все, чем я владею! Я буду тебе служить всю жизнь!
— Хо! — рассмеялся Лайан, и перо на его шляпе задрожало. — Спасибо, спасибо за предложение, но Лайану не нужны ни ваш хворост, ни ваша репа. Лайан любит шелк и золото, любит блеск кинжалов и стоны любви, издаваемые девушками. Поэтому благодарю тебя — но я ищу брата твоей жены, и когда твоя жена закричит и завизжит, ты расскажешь мне, где он скрывается.
Для Т’саис сцена начинала приобретать смысл. Двое пленников скрывали сведения, нужные молодому человеку; поэтому тот будет причинять им боль, пока они не расскажут все, что ему нужно. Хитро придумано, вряд ли она до этого додумалась бы сама.
— А теперь, — продолжал Лайан, — я должен вас заверить, что ложь плохо совмещается с правдой. Видите ли, когда человека подвергают пытке, он слишком занят, чтобы что-то выдумывать, поэтому и говорит правду. — Он выхватил из огня головешку, закрепил ее между связанными лодыжками мужчины и прыгнул к женщине, чтобы начать пытку.
